Категория глагольного времени: межуровневые корреляции
И.Б. Птицына
Категория глагольного времени — точка притяжения внимания многих филологов [1]. Казалось бы, предназначенная для обозначения события на временной шкале, она часто пренебрегает этим. Очевидно, что эта категория имеет и другие, не столь очевидные роли.
За время существования языка основные его функции остаются неизменными — коммуникативная и когнитивная, но меняются их проявления, изменяются как участники коммуникации, так и оформление результата познания. Результат деятельности языка — не только получение и передача знания, но и сам язык как инструмент описания реальности (материальной и идеальной), само описание, которое можно представить в виде языковой картины мира, и установление отношений носителя языка с реальностью посредством этой картины.
Современное представление о реальности базируется на картине мира, где предполагает наличие оси времени “прошлое — настоящее — будущее”, описание чего обеспечивается как словарем (сейчас, потом, прежде, давно, раньше, позже, скоро, следом, затем и пр.), так и грамматикой — посредством временных форм глагола.
Более древняя — архаическая картина мира скрыта под поверхностью нынешней, но не исчезнувшая. Там нет развития, а есть обновление; осевого времени нет, а есть время циклическое, не время, но хронос — Кронос, пожирающий своих детей. Понимание опирается не на причинно-следственные связи, а на вид отношений между членами общества, где четко определены родственные и иерархические связи. Строение социума отражает/отражается в строении окружающего мира (по Дюркгейму) и, соответственно, картине мира, и языковые средства (в т.ч. глагольное время) должны отражать ход событий как проявления особенностей этого строения. В языковом материале эти особенности служат объектом изучения таких дисциплин, как прагматика или стилистика, в то время как с точки зрения грамматики они часто рассматриваются как особые случаи, не соответствующие наиболее “правильным” формам выражения мысли.
Мы предлагаем рассмотреть грамматические формы глагола сообразно тому, как они могут обеспечивать разные типы коммуникации. Выделим четыре основные типа коммуникации, которые выражаются с помощью форм волитивного и когнитивного наклонений [2, с. 90], форм глагольного времени, интонационно. Границы между типами не жесткие, есть зоны перехода, но основное ядро выделяется достаточно определенно.
Обратим внимание на степень включенности говорящего в действие. Для этого придется ввести четырех участников действия: говорящего (автора высказывания), слушающего (того, к кому обращено высказывание), субъект речи (лицо, осуществляющее действие в высказывании) и объект речи (лицо, на которое направлено действие субъекта речи). Предполагается, что условием возникновения коммуникации должна быть ситуация, имеющая потребность в разрешении и приводящая к изменению в результате действия.
Ι тип коммуникации: говорящий велит (приказывает, дает указание) слушающему что-то сделать (или не делать), т.е. изменить ситуацию (физическую реальность), в которой они находятся. Реальность говорящего-слушающего и субъекта-объекта речи — одно; при этом говорящий реализует свое право подчинять слушающего в данной структуре отношений (отношения “лидер → подчиненный”).
ΙΙ тип коммуникации: говорящий просит слушающего сделать что-либо, что тот не обязан делать (отношения “подчиненный → лидер”). Реальность говорящего-слушающего и субъекта-объекта речи также одно и то же, но возникает возможность различных исходов ситуации.
ΙΙΙ тип коммуникации: говорящий не просто сообщает слушающему о своем действии, а сам факт произнесения и есть действие (перформатив). Говорящий одновременно действует и свидетельствует о своем действии, суммируя две роли. Реальность говорящего-слушающего и субъекта-объекта речи как бы начинает расслаиваться.
Для Ι, ΙΙ и ΙΙΙ типа используется волитивное наклонение. — это грамматическое выражение действия, в котором участвует говорящий, при этом говорящий и субъект действия — одно и то же лицо. Для Ι типа коммуникации употребляется главным образом повелительное наклонение (Принеси книгу), для ΙΙ типа — сослагательное (Ты бы принес книгу), дляΙΙΙ типа — сослагательное (Я попросил бы тебя принести книгу) и изъявительное (Клянусь принести книгу).
ΙV тип коммуникации: говорящий сообщает слушающему нечто о воздействии субъекта речи на объект речи. Используется когнитивное наклонение — это свидетельствование говорящего о каких-либо событиях. Грамматически употребляются формы глаголов изъявительного наклонения, где временные параметры события соотносятся либо с моментом речи (“сейчас”), либо момент “сейчас” указывается в самом сообщении. Говорящий (пишущий) не участвует в действии, отстранен, только свидетельствует. Реальность говорящего-слушающего и субъекта-объекта речи разделены.
Выявляется интересная ситуация:
— глагольные формы обозначают время только при ΙV типе коммуникации;
— разные типы коммуникации имеют предпочтение в использовании лица в качестве субъекта и объекта речи.
Ι тип коммуникации, субъект и объект речи: в повелительном наклонении субъект речи как правило, не указывается за очевидность, речь — всегда от 1-го лица. Часто не указывается тот, кому дается указание [3], его можно отождествить по форме глагола:
Иди! Идите! — объект во 2-м лице ед или. мн. ч.;
Пойдем! (Давайте пойдем). Идем! Пошли! — форма глагола указывает на наличие имплицитных “мы”, т.е. субъект речи (1-е лицо ед.ч.) и адресат (2-е лицо, по смыслу) побуждаются к действию совокупно, образуя “мы” как синтетическую форму, а не мн. ч. 1-го лица. Сравним: Мы пойдем — наличие эксплицитного “мы” разделяет, расслаивает говорящего и субъект речи, переводит грамматическую форму в изъявительное наклонение. Здесь говорящий не воздействует на ситуацию, а свидетельствует о ней.
Ι тип коммуникации, время. Как утверждает Г.Г.Сильницкий [2, c. 91]: “При повелительном наклонении действие всегда относится (за исключением “вневременных” высказываний типа Не в свои сани не садись) к будущему времени (Верни мне книгу через неделю) или настоящему (Работай дальше)”. С этим утверждением можно согласиться с некоторыми оговорками. По-видимому, высказывание в повелительном наклонении можно воспринимать как пожелание (указание, приказ…) создать и/или сохранить “сейчас” на некоторое время (“от сего момента и впредь”, до исчерпания ситуации): Работай! Случай, названный вневременным, проиллюстрированный примером Не в свои сани не садись, кажется не исключением, поскольку и здесь соблюдается условие “от сего момента и впредь”. Пожелания, лозунги и пр. (Будьте здоровы, Укрепляйте ряды…, Будьте примером…, Покупайте продукцию…, Еще тесней сплотим наши ряды…) так же ориентированы на продление настоящего, может быть, неопределенно долго, навсегда.
Пример, отнесенный к будущему времени, хочется разобрать особо (“Верни мне книгу через неделю”). Поскольку говорящий отстранен от ситуации (“через неделю”), отнесение данной формы к будущему времени делает ее функционально равнозначной форме изъявительного наклонения: Вернешь мне книгу через неделю. “Верни” используется стилистически, экспрессивно. Но, с другой стороны, использование 2-го лица наст. и буд. вр. в изъявительном наклонении может иметь смысловой оттенок волитивности.
При использовании глаголов изъявительного наклонения в функции повелительности показатели времени отражают выраженность намерения, степень нетерпения, готовность или отсутствие готовности ждать действий субъекта речи, то есть говорят о состояниях последнего. Употребление форм прошедшего времени означает желание, чтобы действие было уже начато или выполнено немедленно, выражает крайнюю степень нетерпения, нежелания ждать (“сделай сейчас, чтобы было готово вчера”), как бы отнесение действия в прошлое: Пошел, пошел!
Будущее время маркирует не время совершения действия объектом речи, а срок, который субъект речи готов ждать, меру терпения, выраженную во временном интервале. Настоящее время подтверждает факт управления ситуацией говорящим.
Формы глаголов тут отражают не время, а структуру отношений между коммуникантами и/или состояние говорящего. Поскольку говорящий и субъект речи — одно, то субъект речи оказывается включенным в ситуацию высказывания, происходящую “здесь и сейчас”. Это приводит к тому, что само понятие времени как картирования дистанции происходящего от субъекта речи теряет смысл — за очевидностью.
ΙΙ тип коммуникации, субъект и объект речи: поскольку глагол в прошедшем времени не различает лиц, то объект речи обозначается специальным обращением. Субъект речи, как и при Ι типе коммуникации, не указывается: Ты бы принес книгу.
ΙΙ тип коммуникации, время: реализуется грамматической формой глагола прошедшего времени, которая передает смысл выраженного намерения, но в форме вежливой просьбы; в более сдержанной форме чем при Ι типе коммуникации, и так же время глаголов не используются по “прямому назначению”.
ΙΙΙ тип коммуникации, субъект и объект речи: если в Ι типе коммуникации субъект речи одновременно и говорящий, то здесь происходит объединение ролей: субъект речи производит действие, а говорящий — свидетельствует; субъект — эксплицитно 1-е лицо, объект речи — 2-е лицо (Я уверяю Вас, Мы Вас просим).
ΙΙΙ тип коммуникации, время: грамматически может выражаться настоящим, будущим временем или сослагательным наклонением, но так же как и в случае Ι типа коммуникации глаголы смысла реального времени не выражают: Я Вас прошу, Я Вас попрошу, Я бы Вас попросил.
ΙV тип коммуникации, субъект и объект речи и время: употребляются все временные формы глаголов и, с оговоркой, все лица. Любые попытки отстранения от происходящего, выход за границы ситуации, определенной для первых трех типов коммуникации, сразу улавливаются грамматикой и дистанция отстранения, как вдох, наполняет фразу временем, циркуляция которого осуществляется глаголами: Я прошу вернуть книгу — Я возвращаю книгу. Пойдем в кино! — Мы пойдем в кино — Пойдем в кино завтра. — Пойдем в кино на Невский проспект. Выход за границы ситуации высказывания может быть понят как разнесение функций говорящего и субъекта речи, говорящий и субъект речи различаются по пространственному расположению, по временной дистанции, что не характерно для изъявительного наклонения в функции повелительного.
Главный признак когнитивного наклонения — это отстраненность говорящего от ситуации, создаваемой речью, грамматическое выражение действия, в котором говорящий не участвует (говорящий как автор текста, а субъект действия в роли подлежащего). Высказывание (рассказ, повествование) обращено к слушателю, читателю, который находится за текстом и не указывается (исключения —авторские отступления).
Разнесение говорящего и субъекта речи предполагает наличие подлежащего, выраженного грамматически или, реже, выявляемого из контекста. Однако, более существенно то, что говорящий свидетельствует, а никак не влияет на происходящее:
Дождит (происходит вовне и не зависит от языковой деятельности человека)
Мне холодно, мне стыдно (что-то изначально происходит вовне человека, что приводит к изменению состояния его организма или внутреннего мира)
Употребление глаголов наст. и будущ. вр. со 2-м лицом имеет двойственный характер. С одной стороны, по форме они имеют свойства изъявительного наклонения. С другой стороны, как отметила Л.Н. Головина, ““Ты/вы-высказывания” часто имеют информативный характер только внешне, по сути - это скрытое побуждение или напоминание”, а самая актуальная функция — определение состояния объекта речи: “самым типичным для высказываний с ты/вы темой является значение характеризации, причем<преимущественно> реализуется как оценка <…> Эй, ты ужасно выглядишь (Осоргин)” [4].
Роль говорящего — в данном случае автора высказывания — предполагает, в изъявительном наклонении, наличие у него скрытых качеств: необходимо обладать достаточным авторитетом и социальной значимостью, чтобы свидетельствовать то, что сокрыто от глаз слушателей, что касается прошлых и происходящих событий, так и быть достаточно влиятельным, чтоб прогнозировать или направлять будущие события.
Таким образом, формы глагольного времени имплицитно маркируют свойства непосредственных участников коммуникации, а эксплицитно служат упорядочиванию в пересказе о событиях вне коммуникации. Осевое время событий отсутствует в реальности, но создается в речи глагольными формами для возможности соотнесения действий, изменений в разнородных участках действительности.
Выявляется переход от внеязыковой действительности, где речь является деятельностью, к языковой действительности, где речь является описанием внеязыковой действительности. Т.е. представлены два типа реальности, субъективная и объективная, не сводимые друг к другу, но взаимодействующие через речь. Первая: непосредственные участники коммуникации включены в действие (я и “синтетическое” мы, обращенное к ты/вы), глаголы служат обозначению иерархии отношений действующих лиц, описание этой реальности соответствует архаической картине мира, которая сейчас в неявном виде присутствует в представлении о реальности. Вторая: участники коммуникации остаются “за кадром” действия субъекта и объекта речи, (субъект речи — 1-е и 3-е лицо ед. и мн. ч., отчасти 2-е лицо ед. и мн. ч., обращенный к остальным лицам), глаголы позволяют выстраивать пространственно-временные параметры действия в интерпретации автора высказывания, соответствует современной картине мира.
Аналогично тому М.Р. Мелкумяном [5] показано расслоение языка на уровни — порождения и бытования (морфоносемический и лексико-синтаксический уровни).
Эта двойственность хорошо описывается формулой первичного высказывательного комплекса, представленной в [6]: [(R1 — {s} — k — R2) ↔ (R3 — m — {w} — R4)], где левая половина — квалификативная, описывает качественные характеристики ситуации, отношения между коммуникантами, правая — локативная, описывает пространственные характеристики ситуации, отношения “орудие—объект”. Здесь {s} — одновременно говорящий и субъект речи, выраженный я, обличенный авторитетом, представитель референтной группы, традиции (или “синтетическим” мы), m — выделившийся субъект речи, принимающий форму разных, но каждый раз однозначно определенных лиц. Одновременно происходит смена объекта повелительного наклонения на субъект изъявительного, сравни:
Принеси книгу (<ты> — слушатель, одновременно и объект речи);
Ты принес книгу (ты —субъект речи).
Фигурные скобки означают множественность; Ri— радикалы. Стрелка— пауза между двумя частями формулы, обозначающая разрыв между говорящим и субъектом речи— и есть условие и проявление времени в языке, переход времени говорения как речевой деятельности k вграмматическое время (возможность сосуществования грамматических времен в разных фазах описываемых действий {w}). Иными словами: разворачивание формулы, происходящее в процессе паузы и есть “формирование отчуждаемой сферы мышления” [5, с. 119], то, что позволяет нам переводить череду изменений пространства во временные категории.
В работе над статьей принимал участие М.Р.Мелкумян, за что автор выражает ему благодарность.
Сноски
1. Теория функциональной грамматики: Введение. Аспектуальность. Временная локализованность. Таксис. Под. ред А.В.Бондарко. Л. 1987; Теория функциональной грамматики: Темпоральность. Модальность. Под. ред А.В.Бондарко. Л. 1990; Кравченко А.В. Когнитивные структуры пространства и времени в естественном языке // Изв. АН Сер. лит. и яз. 1996. Т. 55, № 3. С. 3-24; Якобсон Р.О. (1932) О структуре русского глагола// Избранные работы. М.: Прогресс, 210-221; Аксаков К. О русских глаголах. Москва: в типографии Л. Степановой, 1855. C. 11. (цит. по wwwunil.ch/slsv/ling)
2. Сильницкий Г.Г. Функционально-коммуникативные типы наклонений и их темпоральные характеристики // Теория функциональной грамматики: Темпоральность. Модальность. Под. ред А.В.Бондарко. Л. 1990. С. 90-110, с. 90.
3. “Для многих языков характерна неупотребительность императива <…> в форме 2-го лица с подлежащим [Храковский, Володин 1986: 156]: эксплицитное выражение субъекта глагольного действия, который совпадает с дейктическим адресатом, имплицируемым наличной речевой ситуацией, является здесь избыточным: Работай!” [по 2, c. 91].
4. Головина Л.Н. Семантико-прагматические особенности высказываний с местоимениями ты/вы в составе темы //Вестник ЦМО МГУ. 1998. № 1. Ч. 2. Русский язык: лингвистические исследования. http://www.cie.ru/vestnik/archiva/1-2-0-r.html
5. Мелкумян М.Р. К обоснованию морфоносемики // Семиодинамика. СПб.: 1994. С. 116-130.
6. Его же, Образование системы языка // "Проблемы структурной лингвистики-1972", М.: Наука, 1973. С. 555-563
Опубликовано: Птицына И.Б. Категория глагольного времени: межуровневые корреляции // XXXIV Международная филологическая конференция 14-19 марта 2005. СПб. Выпуск 6. Русский язык и ментальность. Часть 2. С. 63—71.